Вчера будет война - Страница 84

– Шоб я так жил, как ты говоришь, командир, – Давид провел замасленными руками по и так черному от недосыпа лицу. – Ладно. Против приказа не попрешь. Спасибо.

Давид устроился на теплых жалюзи, завернувшись в три слоя брезента. Нормально. Провалился в сон сразу.

Снилось грязное поле, дорога с глубокими кюветами. На дороге – короткий строй бойцов, без ремней, без оружия. Перед строем – немецкий офицер с неразличимым лицом. Рядом – несколько совсем уж расплывающихся в глазах фигур – тоже немцы, конечно. Офицер что-то говорит коротко, ноги несут Давида из строя. И уже на излете из задних рядов – тычок в спину, недобрый тычок – давай-давай, дескать, иди. Он и еще десяток бойцов встают спиной к кювету, немцы поднимают оружие, на кончиках стволов вспыхивает огонь…

Давида подбросило, он чуть не скатился вниз, под гусеницы. Крепкая рука схватила под локоть, втянула обратно.

– Что, приснилась гадость какая-то? – Командир сидел, прислонившись к башне, дымил самокруткой. Не дождавшись ответа, продолжил:

– А мне вот собаки снятся. Я бегу по лесу, они за мной. С ног сбивают, начинают рвать.

Он затянулся, отщелкнул бычок.

– Даже не знаю, что после войны делать. Вернусь домой – первым делом Лайку удавлю. Плакать буду, а удавлю. А потом в город подамся. Все одно в тайге без собаки не жить. А ты не переживай, Давид. У меня как началось, в июле еще – первое время каждую дневку во сне собаки рвали. Ребята, как по тылам брели, чуть не прибили. В паре сотен метров шоссе, немцы прут валом, а я ору во сне… Потом реже стало, а сейчас – совсем редко. И у тебя пройдет.

Давид молчал. Потом завернулся обратно в брезент и лег. Уснул не сразу. Спал, к счастью, без сновидений. Завывание автомобильных моторов на проходящей рядом с лесом дороге помешать сну, разумеется, не могло.

Полуторка мелко тряслась на «лежневке». Если в аду и есть дороги, то устроены они именно так. Длинные бревна кладутся одно к другому, от одной обочины до другой и скрепляются скобами. Если таковые есть. Два бревна – полметра, четыре – метр. И на каждом метре машин) четыре раза бросает вверх-вниз на деревянной «гребенке». Люди еще выдерживают, а вот подвеска – никак. Рессоры как бы не раз в неделю менять приходится. Неописуемое удовольствие. Точнее, неописуемое в рамках нормативной лексики.

Зубы стучали не то от тряски, не то от холода. Дул ледяной северо-западный ветер, кидались на лобовик одинокие снежинки – разведчики огромной армии Генерала Мороза.

Генерал, по мнению Андрея, задерживался с развертыванием основных сил, и не сказать, чтобы лично Андрея это расстраивало.

Оно конечно – то, что вермахту зимой будет хреново – душу грело. Но только душу. Тело в настоящий момент грелось только неверным теплом от сорокасильного движка, пробивающимся в щели из-под капота в кабину и моментально выдуваемым холодным воздухом из других щелей, которых было намного, намного больше. Ни привычного по фильмам полушубка, ни валенок. Ботинки с обмотками (даже не сапоги с байковыми портянками – что-то такое помнилось из «Теркина»), да телогрейка на вате. Пока терпимо, а ну минус сорок? Ну ладно, водители – тыловые крысы по фронтовой табели о рангах, но и на передовой – шинели да те же ватники. И сапоги только у командиров. Так что шарахнет Генерал Мороз из всех своих снегометов – «Френдли Файр», точнее «Френдли Фрост» будет ого-го.

За поворотом на неразъезженном островке грязюки обозначилась фигура регулировщика. Опять привычный облом – вместо укоренившихся в подсознании симпатичных веселых девах с флажками, как правило, махали злые на весь свет пожилые мужики. Фильмов надо меньше смотреть, чтобы не разочаровываться, ага. Следуя сигналу, Андрей притормозил, благо ехал один и сзади не подпирали, съезжать с «лежневки» в бурое месиво не пришлось.

По обочине подошли двое заградотрядовцев (заградотряды приказом Ставки ввели как бы не месяц назад) в зеленых пограничных фуражках и с ними какой-то мужик с сержантскими петлицами. Что-то было в нем не так, но Андрею было не до копаний в ощущениях. Один из погранцов заглянул в водительское окно, проверил путевку, потом красноармейскую книжку. Другой стоял поодаль, страховал. Вообще, работали «зеленые» профессионально, напоминая северокавказский ОМОН в самые горячие деньки второй чеченской – занесло Андрея к родственникам на юга как раз в то время. Так что манеры погранцов были и знакомы, и понятны. И что характерно, пережив здесь уже несколько отступлений, Андрей у «заградовцев» пулеметов «для стрельбы в затылок своим» так и не увидел. Может, повезло, а скорее – приходящие на ум ассоциации с омоновцами на Ставрополье были оправданы на все сто. Делом люди заняты, тыл охраняют. На войне у каждого своя работа.

Погранец проверил путевой лист, козырнул.

– Младший сержант Чеботарев, возьмете сержанта, подкинете до поворота на хозяйство Смирнова, – конечно, заградотрядовец ему не указ, можно было пойти на принцип, сославшись на приказ не брать пассажиров, но попутчик в дороге лишним не бывает. Вдруг толкать придется, за нехваткой людей его отправили на склад в одиночку. А от картошки в кузове помощи не дождешься.

Сержант ловко, с шиком запрыгнул в машину, прислонив к дверце карабин. Бывалый дядька. Сверхсрочник, что ли? Для младшего комсостава староват, а для призванного из запаса выправка чересчур военная. «Андрей». – «Семен». – «Ну, погнали». Попутчик минут пятнадцать ерзал, приноравливаясь к зубодробительному ритму «лежневки», потом вроде привык. Через узкие конуса чистого стекла, прорезанные ручными дворниками, смотрел с интересом, цепко. Разговор – любимую забаву водителей дальних рейсов, не поддерживал, ограничивался однословными ответами. Ну, пару раз выдавил подряд аж слова три, причем с неудовольствием, свойственным ни разу не сержанту, но капитану, как минимум. Как раз по возрасту кстати, да. Но даже в этих односложных ответах что-то… не то чтобы царапало, нет. Скорее, как и манеры пограничников, было каким-то домашним. Да он же с Сибири! «Подкидыват», «Заметат», вместо «Подкидывает» и «Заметает» – точно сибиряк. Блин! Только что ведь об это думал! Да он в полушубке!!!